Битвы божьих коровок - Страница 94

С ума сойти!..

С такой галантностью она сталкивалась впервые и едва не потеряла сознание. А возможно, и потеряла, потому что совершенно не помнила, как пальцы Кирилла № 2 оказались на ее щеке.

— У вас щека запачкана…

— Спасибо.

— Я провожу вас?

— Нет, не стоит. Я быстро.

Отделившись от Кирилла № 2, Настя пошла в сторону флигеля. В левом ботинке что-то хлюпало и чавкало, а боль в ноге усилилась.

…Дверь ей открыл Арик — с радостным известием о проявке пленки. Но по-настоящему обрадоваться она не успела: в коридоре появились грозный директор “Валмета” и его грозный помощник. Директор так посмотрел на нее, что у Насти затряслись колени. Наверняка Арик рассказал своему начальству и о Кирюше, и о ней самой. Сейчас ее выгонят с позором!

Что ж, она к этому готова. Главное, чтобы ей вернули вещи брата.

— Я проявил фотографии. — Черт возьми, мальчишка сдает ее с потрохами, выслуживается перед начальством.

А лица начальства не предвещают ничего хорошего. И от этих лиц никуда не спрятаться.

— …И мы были бы очень вам признательны, если бы вы снабдили их своими комментариями, — сказал помощник директора — Давид.

Интересно, что значит — “своими комментариями”? Что непонятного может быть на пленке? Наверное, Кирюша что-то напортачил, и теперь они хотят притянуть к ответственности ее — как сестру?

— Вы позволите, я промою порез?

Это было первое, что пришло ей в голову.

— Вы поранились? — Наконец-то и сам директор агентства снизошел до нее. Ни капли сочувствия в голосе, сплошная подозрительность. И, как показалось Насте, ничем не прикрытая ирония. Он видел ее насквозь, этот Метелица. Метелица! Замечательная фамилия — как раз для того, чтобы сбивать с ног таких провинциальных дур, как она. Даже кровь в Настином ботинке застыла от почтительного страха.

— Пустяки. Царапина, — прошептала Настя. И добавила, сама не зная почему:

— Пять минут, не больше.

Она юркнула в ванную, пустила воду и расшнуровала ботинок.

В нем было полно крови.

Настя вытряхнула из носка пропитанные кровью остатки туалетной бумаги и сунула ногу под горячую струю. И решение пришло сразу же, как только обнажился розоватый, неровный порез.

Она все им расскажет.

О самоубийстве и о безумии брата. И о том, что она в это не верит. И что ее появление здесь — простительно. Во всяком случае — оправданно. Что, даже мельком просмотрев записи Кирюши и оттиск последней страницы дневника, она поняла, что дело вовсе не такое простое, каким кажется.

Даже ей, далекому от профессии детектива человеку.

А что уж говорить о профессионалах!

Да. Так она и сделает.

Она извела на портянку для своей многострадальной ноги полрулона бумаги и, тихонько перекрестившись на внушительного вида фотоувеличитель, отправилась в клетку к тиграм. В пасть к матерым волкам.

…Волки выслушали ее рассказ внимательно. И даже сочувственно.

А потом…

Потом они показали ей фотографии. И уже сами прокомментировали их. Да, они были профессионалами высокого класса, ничего не скажешь! А Настю потрясли не столько сами фотографии (даже от одной из них еще неделю назад она впала бы в кому!) и даже не выводы, которые сделал из снимков волчара-аналитик Давид.

Самым ужасным оказалось то, что на пленке была заснята Мицуко.

А сам Кирюша даже не подозревал, что, отщелкав эту пленку, не успеет заправить в фотоаппарат следующую.

Из-за своей собственной смерти.

Он просто был последним в списке неизвестных Насте умерших людей. Или не последним?..

— Я знаю эту девушку. Ее звали Мицуко, — сказала Настя.

— Звали? — переспросил Давид.

— Теперь ее нет в живых.

Так ей сказал Быков. А она в который раз удивилась, насколько затянутым оказался узел, насколько близко все они подошли друг к другу. Во всяком случае, люди, с которыми она встречалась в последнее время, так или иначе соприкасались с девушкой…

Нет, самой ей в этом не разобраться.

— Что вы собираетесь делать? — спросил у Насти до сих пор молчавший Метелица.

Если бы она знала! Если бы она знала причину смерти этих людей!..

— Не знаю… Быть может, имеет смысл поискать улицы? — осторожно спросила Настя.

— Какие улицы?

— Улицы, которые засняты на пленке. Это возможно?

— Может быть… Прочесать задний план. Увеличить фотографии, если нужно. Наверняка найдутся какие-то особые приметы.

Слава богу, они все-таки согласились помочь ей!

— Мы займемся этим, — заверил Настю Давид, и она облегченно вздохнула.

…Но это было временное облегчение.

Настя поняла это, когда осталась наконец одна, в квартире брата.

Кирилл № 2 довез ее до дома, и этот — второй — рейс был разительно похож на первый. Полное, абсолютное молчание. Непроницаемая тишина большой машины. Даже магнитолы в ней не было, что совсем уж странно.

— У вас нет музыки в машине. — Настя решилась нарушить молчание первой. В конце концов, нужно как-то выразить свою благодарность совершенно незнакомому человеку со знакомым именем Кирилл.

— Вас это смущает?

— Нет, но…

— Я просто устаю от звуков. Предпочитаю тишину. Раз ты предпочитаешь тишину, то и говорить больше не о чем. Но… неужели ты согласился подвезти меня только из чувства сострадания?

— Вы вернули свои деньги? — И зачем только она снова заговорила?

— Какие деньги? — удивился Кирилл № 2.

— За светильник…

— А-а… — Он нервно откинулся на сиденье.

И только теперь Настя поняла, почему начала этот разговор. Это был самый невинный повод для расспросов о Мицуко. Может быть, Быков соврал? И девушка жива-здорова? Соврал-соврал, теперь Настя даже не сомневалась в этом… С художниками часто такое бывает, она сама читала романтические книжки в ранней юности. Уже написанное, сделанное, созданное перестает для них существовать. То есть в каком-то смысле умирает. А этот… этот светловолосый парень, так похожий на Настю, — совсем не похож на художника. То есть он вполне адекватен реальности. И он должен сейчас сказать ей то, в чем она сама убеждена.